Командир и штурман - Патрик О`Брайан

Оба сидели в темноте, они слышали, как переговаривались вокруг другие люди, собравшиеся группами в разных частях скалы. Говорили об усилении ветра, о возможной стратегии, которой будут придерживаться противники, о точном весе металла, поднятого в воздух бортовыми залпами с обеих сторон, о высоком мастерстве французских артиллеристов, о течениях, с которыми придется бороться у мыса Трафальгар.

То и дело меняя галсы, объединенный флот, в который теперь входили девять линейных кораблей и три фрегата, занял боевой порядок. Два испанских корабля первого ранга встали в арьергард и теперь приводились к свежеющему ветру, держа курс на вест.

Незадолго перед этим, совершив по сигналу поворот через фордевинд, корабли британской эскадры шли под частью парусов галсом правого борта. Джек неотрывно смотрел на флагманский корабль и как только увидел поднимающиеся к ноку гафеля сигнальные флаги, то пробормотал:

— Вот и началось.

По семафору количество поднятых парусов почти удвоилось, и спустя несколько минут эскадра помчалась вдогонку за французскими и испанскими кораблями, с каждой секундой уменьшаясь.

— Господи, как бы мне хотелось находиться вместе с ними, — произнес Джек, издав звук, похожий на стон отчаяния. Десять минут спустя он воскликнул: — Смотрите, «Сюперб» вырвался вперед, очевидно повинуясь распоряжению адмирала. — Словно по волшебству справа и слева от брамселей появились лисели. — Как он несется! — воскликнул Джек, опустив подзорную трубу и протирая ее.

Однако дело было не в том, что у него начали слезиться глаза, а в том, что начало смеркаться. Внизу давно стемнело; на город опустился буровато — красный поздний вечер. То тут, то там зажигались огни. Вскоре фонари стали карабкаться до самой вершины скалы, откуда, по-видимому, можно было наблюдать за ходом боя. По ту сторону бухты заморгали огоньки Альхесираса, вытянувшиеся по кривой у самой воды.

— Что вы скажете насчет ветчины? — спросил Джек. Стивен ответил, что, по его мнению, ветчина может оказаться важным подспорьем в борьбе с вечерней сыростью. Разложив в темноте на коленях носовые платки, они принялись за трапезу. Некоторое время спустя Джек неожиданно заметил:

— Говорят, что меня будут судить за сдачу «Софи». С самого утра, когда стало ясно, что объединенный флот покинет якорную стоянку, Джек Обри не думал о трибунале. Теперь эта мысль вернулась, неприятно поразив его. Он спросил:

— А вам кто это сказал? Наверное, лекарь в госпитале?

— Да.

— Теоретически они, конечно, правы. Все это называется судом над командиром, офицерами и экипажем корабля; члены суда официально выясняют у офицеров, есть ли у них жалобы на командира, а у командира спрашивают, есть ли у него претензии к офицерам. Но, очевидно, в данном случае речь идет лишь о моем поведении. Уверяю, вам не о чем беспокоиться, клянусь честью. Совершенно не о чем.

— Я сразу же признаю себя виновным, — сказал Стивен. — И добавлю, что в это время сидел в пороховом погребе с открытым огнем, представляя себе смерть короля, расходуя свои медицинские запасы, куря табак и воруя термосы с супом. Ну что за чушь собачья, — весело рассмеялся он. — Удивлен, что столь разумный человек, как вы, придает такое значение этому вопросу.

— Я вовсе не возражаю против суда, — воскликнул Джек. «Зачем так лгать?» — подумал доктор. После продолжительной паузы Джек Обри продолжал: — Ведь вы невысокого мнения об умственных способностях капитанов первого ранга и адмиралов? Я слышал, что вы не слишком лестно отзывались не только о них, но и о важных персонах вообще.

— Говоря по правде, с возрастом с вашими важными персонами и адмиралами что-то происходит, причем довольно часто. Даже с вашими капитанами первого ранга.

Своего рода атрофия. У них ссыхаются мозг и сердце. Как мне представляется, это происходит…

— Так что бы вы сказали, — спросил Джек, положив руку на плечо друга, освещенное светом звезд, — если бы вам пришлось вручить свою жизнь, карьеру и доброе имя компании старших офицеров?

— О!.. — воскликнул Стивен.

Но что именно он хотел сказать, Джек так и не узнал. На горизонте, в стороне Танжера, возникли вспышки, похожие на частые удары молний. Оба друга вскочили на ноги и приставили к ушам ладони, пытаясь расслышать относимый ветром отдаленный грохот орудий. Но ветер был слишком сильный, и вскоре оба сели на траву, рассматривая в подзорные трубы западную часть горизонта. На расстоянии двадцати — двадцати пяти миль им удалось разглядеть два источника этих вспышек, находившихся на незначительном расстоянии — не более градуса — друг от друга. Потом появился третий источник, за ним четвертый и пятый. Возникло алое зарево, которое оставалось неподвижным.

— Горит какой-то корабль, — в ужасе произнес Джек. Сердце у него билось так сильно, что он с трудом держал в руках подзорную трубу. — Дай-то бог, чтобы это был не один из наших кораблей. Надеюсь, они успели затопить пороховые погреба.

Небо озарила гигантская вспышка, ослепившая их и затмившая звезды. Почти две минуты спустя их достигли величественные раскаты взрыва, которые отразились от африканского побережья.

— Что произошло? — спросил оторопевший Стивен.

— Взорвался какой-то корабль, — отвечал Джек Обри.

В его памяти всплыли эпизоды битвы на Ниле и связанные со взрывом французского корабля «Л'Ориен»: яркие картины с тысячью деталей, зачастую совершенно отвратительных, которые он, казалось, напрочь забыл.

Он все еще сидел, погруженный в воспоминания, когда раздался второй взрыв, пожалуй, мощнее первого.

После этого не было ничего. Ни огонька, ни вспышки орудийного выстрела. Ветер стал постепенно усиливаться, взошла луна, затмившая мелкие звезды. Некоторое время спустя стали гаснуть то один, то другой фонарь. Иные продолжали гореть и даже подниматься выше. Джек и Стивен остались там, где были. Рассвет застал их сидящими под валуном. Джек продолжал изучать поверхность пролива — спокойного и пустынного, — а Стивен крепко спал с улыбкой на устах.

Ни звука, ни знака. Молчаливое море, молчаливое небо и предательский ветер, все время менявший направление. Увидев, как в половине восьмого Стивен отправляется в госпиталь, Джек Обри взбодрил себя чашкой кофе и вновь полез наверх.

Поднимаясь и спускаясь с холма, Джек изучил каждый поворот тропинки, и валун, к которому он прислонялся, был знаком ему, как старая куртка. В четверг, после чая, поднимаясь наверх с ужином в парусиновой сумке, он встретил Далзила, Баутона с «Ганнибала» и Маршалла, спускавшихся вниз так стремительно, что они не могли остановиться. Они закричали: «„Калп“ подходит, сэр!» — и побежали дальше, сопровождаемые собачонкой, которая вертелась вокруг, заливаясь радостным лаем, и едва не сбила их с ног.

Хинидж Дандес, командир быстроходного шлюпа «Калп», был славный молодой человек, которого обожали те, кто знал его, за то, что у него всегда была надраена медяшка, а больше всего за его знание математики. Но самым популярным лицом в Гибралтаре он прежде не был. Воспользовавшись своим весом, Джек бесцеремонно растолкал локтями окружавшую его толпу. Пять минут спустя он выбрался из толчеи и, словно мальчишка, бегом бросился по улицам города.

— Стивен! — вскричал он, ворвавшись в помещение с сияющим лицом, которое стало шире обычного. — Победа! Сейчас же выходите — выпьем за победу! Испытайте радость славной победы, бесчувственный вы пень! — вопил он, отчаянно тряся доктора за руку. — Это же такой великолепный бой.

— Послушайте, что произошло? — спросил Стивен, медленно вытирая скальпель и закрывая простыней мавританскую гиену.

— Пойдемте со мной, мы с вами выпьем, и я вам все расскажу, — говорил Джек, таща его на улицу, полную народа. Все радостно переговаривались, смеялись, жали друг другу руки, хлопали по спине. Внизу, возле Нового мола, слышалось громкое «ура». — Пойдемте. Я испытываю жажду, как Ахилл, нет, как Андромаха. Китс — герой дня. Китс сыграл первую скрипку. Ха — ха — ха! Он себя показал. Сюда. Педро! Ноги в руки! Педро, шампанского. Выпьем за победу! За Китса и его «Сюперб»! За адмирала Сомареса! Педро, еще бутылку. Снова за победу! Три раза по три! Ура!

— Вы меня чрезвычайно обяжете, если просто сообщите новости, — произнес Стивен. — Со всеми подробностями.

— Подробностей я не знаю, — признался Джек. — Но суть дела вот в чем. Этот благородный малый, Китс, — помните, как он рванул вперед? — около полуночи приблизился к их арьергарду — двум испанским кораблям первого ранга. Улучив момент, он закрепил руль и кинулся между ними, ведя огонь бортовыми залпами по обоим кораблям. Семидесятичетырехпушечник не побоялся вступить в единоборство с двумя кораблями первого ранга! Поставив плотную, как гороховый суп, дымовую завесу, он ринулся вперед, и оба судна, стреляя туда, угодили друг в друга. «Реал Карлос» и «Эрменегилдо» лупили друг друга что есть силы. Какое-то из судов — не то «Сюперб», не то «Эрменегилдо» — сбил у «Реал Карлоса» фор — стеньгу. Марсель упал на пушки и загорелся. Некоторое время спустя «Реал Карлос» навалился на «Эрменегилдо» и поджег его. Тогда-то и произошли два взрыва, которые мы с вами наблюдали. Но пока они горели, Китс напал на «Сан Антонио», который привелся к ветру и стал отчаянно сопротивляться. Но приблизительно через полчаса ему пришлось спустить флаг, потому что на два его бортовых залпа «Сюперб» отвечал тремя, причем точными. Поэтому Китс его захватил. Остальные корабли эскадры бросились наутек, воспользовавшись штормовым ветром от норд-норд-веста. Экипаж «Сюперба» едва не взял в плен «Формидабль», но тот успел войти в Кадис. Мы едва не потеряли «Венерабл», который лишился мачт и сел на мель. Однако с мели его стащили, и теперь, с временным парусным вооружением, он возвращается назад. Вместо бизань-мачты они поставили лисель — спирт, ха — ха — ха! А вот и Далзил с Маршаллом. Эй! Эй, Далзил! Маршалл! Привет! Подойдите к нам, выпейте по бокалу за победу!